История заключения браков на руси. Брак и семья в древней руси История заключения браков на руси таблица

О нравственных нормах, царивших на Руси до принятия христианства, известно мало. Кое-что учёные-историки и и филологи узнают из древних летописей и берестяных грамот, о других вещах лишь догадываются, опираясь на сказания, песни, былины и даже детские считалки.

В языческой Руси невест просто умыкали

Благодаря «Повести временных лет» XII века известно, что в языческой Руси до крещения существовал обычай «умыкания невесты от вод» – то есть кражи девушки или женщины в тот момент, когда она ходила на озеро или речку за водой по предварительному соглашению с невестой.

Такой способ бракосочетания проводился несколько месяцев в году: начинали «умыкать девиц» весной на праздник Лады – языческой богини домашнего очага, а заканчивали на Ивана Купалу.

Подобной «женитьбе» весьма способствовали языческие гуляния, причем в них принимали участие и незамужние девушки, и замужние матроны – об этом с горечью писал игумен Панфил («Послание о купальской ночи»); вполне естественно, что в этот момент было удобно «умыкнуть» приглянувшуюся невесту.

Каков был возраст вступления в брачные отношения женщин в языческой Руси, судить сложно, но историки склоняются к тому, что в среднем это было 13-14 лет – возраст физического созревания девушки.

А позже «приводили» к мужу

Автор труда «Женщины Древней Руси» Наталья Львовна Пушкарёва, которая в России считается основателем русской школы исторической феминологиии, пишет о том, что в VIII веке женщины на Руси не были объектом насилия и имели право выбирать себе мужа, давая личное согласие на «умыкание».

Однако вскоре этот обычай сменился насильственным воровством женщин, и возможно, в связи с этим появилась традиция ограничивать свободу женщины – мужа ей находили родители, и жену «приводили» к мужу.

Сначала это распространилось среди князей: именно таким образом «привёл» Вещий Олег жену своему воспитаннику князю Игорю: «Игореви врастъше... < ...> ...и приведоша ему жену от Плесоква, именем Ольгу». Так же «приводит» жену-гречанку князь Святослав своему сыну Ярополку: «У Ярослава же жена Грекиня бе... …. бе бо привел отец его Святослав», – так пишут летописи.

У простолюдинов обычай «умыкания жён» сохранился вплоть до XV века вместе с другими пережитками язычества – волхвованием и поклонением идолам.

Невеста становится суженой

Принятие Русью православия повлекло за собой усложнение брачного ритуала – появились предварительный сговор родственников, сватовство, обручение, после которого юноша и девушка становились женихом и невестой перед людьми и перед Богом. От сговора до венчания могло пройти несколько лет, появились такие синонимы слова «невеста» как «суженая» или «обрученная»,

В XIV–XV веках РПЦ была вынуждена издать указ, в котором говорилось, что недопустимо отдавать замуж девочек моложе 12 лет.

Возможно, ранние браки были связаны и с выживанием, когда родители в бедной семье не могли прокормить детей и избавлялись от лишних ртов, отдавая девочек замуж. Это не могло положительно сказываться на продолжительности жизни женщин – ранние роды приводили к осложнениям, «родильной горячке» и смерти юных матерей.

Раннее замужество как спасение

В средние века на Руси девочек отдавали замуж, начиная с 12 и до 18-19 лет, в крестьянской общине незамужняя 16-летняя девушка считалась уже «старой». Интересно, что церковь возлагала на родителей обязанность устройства личной жизни дочери – если девушка оставалась в старых девах, их могли оштрафовать.

Однако родители несли ответственность и при выборе жениха: если девушку отдавали замуж насильно и после этого она сводила счёты с жизнью, с них могли спросить, и хорошо, если они отделывались одним только штрафом.

Самая юная невеста

В соответствии с летописями в XII веке невестой польского князя Болеслава стала восьмилетняя княжна из рода Рюриков, дочь князя Всеволода Mстиславича из Новгородат – Верхуслава.

Правда, ребёнка князю не отдали, бракосочетание состоялось только в 1137 году, когда девице исполнилось 12 лет. Брак был вполне удавшимся – в конце концов, Верхуслава стала великой княжной (её муж Болеслав стал Великим князем польским, получив во владение Силезию) и родила мужу трёх детей - двух сыновей и дочь, однако прожила недолго и оставила этот мир в 37 лет.

Но была и ещё одна невеста, которой в момент обручения было всего лишь пять! Речь идёт о пятилетней дочери тверского князя Бориса Александровича, который из политических соображений обручил дочь Марию с малолетним сыном Великого московского князя Василия II Тёмного Иваном III, будущем государем и великим князем всея Руси; жениху было всего семь лет.

Обручение семилетнего Ивана с Марией состоялось в Твери и сопровождалось торжествами: здесь присутствовали местный епископ Илия и все князья и бояре, которые находились под властью князя Бориса. Со стороны жениха присутствовал отец и множество бояр из Москвы. «И быс радосвелиа... а тферичи радовашеся, якож Тьферь Москва быс и два государя воедино совокупишася», – писал в похвальном слове князю Борису летописец инок Фома.

Венчались молодые в 1452 году в Москве, когда невесте едва исполнилось 10 лет, а Ивану III – 12. Ребенок у юной пары появился не сразу, Мария родила в 1458 году, когда ей было 16 лет, что считалось в те времена нормой.

Её сын Иван был удельным тверским князем, не раз сопровождал отца в походах и умер в 1490 году от «ломоты в ногах».

После рождения сына Мария прожила ещё 9 лет и умерла от отравления ядом. Отравители так и не были найдены, возможно, причиной смерти стала ссора между женщинами в семье.

Самую юную невесту Руси похоронили в Вознесенском монастыре на территории Кремля. Летописи говорил о ней, как о тихой, спокойной и очень образованной молодой женщине, прекрасной рукодельнице – сохранилась церковная пелена вышитая юной женой Ивана III, который, погоревав, вскоре женился на Софье Палеолог.

Abu Umar :
Тут много говорили о том, что Пророк (алейхи ссаляту вассалям) женисля на Аище (радиаллаху анха) когда ей было 6 лет и начал с ней семейную жизнь,Ю когда ей было 9...

Решил ради интереса посмотреть, а как с этим делом обстояло на Руси... оказалось весьма занимательно. Оказывается, обычным возрастом для девушек при вступлении в брак было 12 лет.

http://nedorazvmenie.livejournal.com/1071838.html

Что касается возраста невест, то в начале ХУШ в. была сделана попытка отойти от старой традиции низкого брачного возраста невест: Указ о единонаследии 1714 г. определял 17 лет как возрастной ценз девушек при вступлении в брак. Однако обычай выдавать замуж рано, в 12 лет, когда девочки были не-самостоятельными и зависимыми не только от воли, но и от житейского опыта родителей, продолжал сохраняться, несмотря ни на какие указы. Церковные правила по-прежнему обязывали «сродичей» женить девочек и вообще детей без задержки, едва те «войдут в возраст»: «Всякому родителю подобает сына своего женить, егда скончается возрасту его 15 лет, а дочери 12 лет». Таким образом, указ о повышении брачного возраста невест до 17 лет нарушал не только традицию, но и церковную (византийскую) норму права. Как и в XVII в., в петровское время законодательные установления о брачном возрасте невест мало кем соблюдались.

В середине, а особенно в конце ХVIIIв несовпадение живучей традиции и законодательства стало особенно явным. Указ Синода 1774 г. вернулся к старой практике, понизив -брачный возраст девушек до 13 лет. Петровское новшество оказалось нежизнеспособным: большинство дворян, не говоря о других сословиях, выбирало себе в ХVIII в. 12–13-летних жен. Известный мемуарист Андрей Болотов сообщил, что он сватался к 12-летней невесте и сыграл свадьбу через год после сватовства. Князь Юрий Долгорукий женился на одиннадцатилетней девочке. Датский посол Юст Юль отметил в своих записках, что жене воеводы, у которого он гостил, не было и 12-ти. Аналогичные сообщения можно найти в письмах секретаря английского посольства Л.Вейсброда, Даже сам ПетрI объявил о совершеннолетии своей дочери Елизаветы (будущей правительницы России), когда ей исполнилось 12 лет. Что и говорить о «простых» подданных! В «нежном» возрасте–12-ти лет– вышла замуж за известного ученого А.М.Кармышева А.Е.Лабзина, бабушка Е.П.Яньковой–княжна Мещерская, преподавательница Смольного института г-жа Лафон. Примеры могут быть легко умножены: 26-летний дворянин Г.С.Винский женился на 15-летней девочке; его современница Е.Р.Дашкова писала, что «в 15 лет полюбила и вышла замуж», родив в положенный срок первого ребенка, в 16 лет–второго. В 22 года она уже овдовела (мать Екатерины Романовны тоже, кстати, выходила замуж за кн. Дашкова 15-летней).

Вот еще:

http://ricolor.org/history/rt/os/1/

Согласно древнерусским законам и обычаям жениться можно было с 15 лет, а выходить замуж - в 12-летнем возрасте. По достижении брачного возраста, родители юноши начинали поиск невесты. Найдя еe, они посылали к родителям или родственникам девушки сватов из числа своих друзей или знакомых, чтобы узнать: хотят ли они выдать еe замуж и сколько дадут за ней приданого. Если родственники девушки не хотели выдавать еe за этого человека, то чем-нибудь отговаривались и отказывали. Но если они говорили, что подумают и потом дадут ответ - согласие на брак получено.

Заключение брака — важный шаг в жизни любого человека. Однако для его заключения недостаточно только желания брачующихся. Государство устанавливает ряд условий, при которых можно пойти под венец. Причем преграды для вступления в брак существуют давно. Например, 16 января 1724 года Петр первый запретил в России браки по принуждению.

Традиция образовывать семью с соблюдением определенной процедуры его оформления восходит, как это принято считать, к праву Византии, когда в конце IX столетия император Лев Мудрый издал закон, предписывающий вступать в брак не иначе как посредством церковного венчания. Только такой брак получал государственную поддержку.

В дореволюционном русском праве действительным признавался только религиозный брак. Однако ему предшествовали иные формы заключения отношений двух половинок. Истории древней Руси известны несколько способов заключения браков. Среди них наиболее древний — похищение невесты женихом без ее согласия, однако постепенно увозу невесты начинает предшествовать сговор с ней. В древние времена существовал и такой способ заключения брака, как покупка невесты у ее родственников. При этом согласие девушки не имело существенного значения.

В это время различны и формы брака. Средневековые источники сообщают о многоженстве, издревле известном у славян, реже о многомужестве. В некоторых местах практиковался пробный брак, когда невеста переселялась к жениху, а свадьба откладывалась до рождения ребенка. Если же супружество оказывалось неудачным, свадьба не устраивалась вовсе, и девушка возвращалась к родителям, получая вознаграждение. Молодые люди, не вступавшие в брак, подвергались осмеянию, что, однако, не распространялось на тех, кто давал обет безбрачия намеренно.

Ограничения и запреты к вступлению в брак касались возраста, родства, вероисповедания и т. д. Возрастные ограничения выражались в соблюдении очередности вступления в брак детей (особенно дочерей) согласно старшинству. Помимо обычного брака с переходом жены к мужу встречался брак, при котором зятя брали в дом жены. Такого жениха невеста иногда сама шла сватать, он участвовал в девичнике, готовил приданое, назывался “примаком”, “подживотником”, “привальнем”, в шутку даже “молодухой”; говорили, что он “выходит замуж”, а невеста “женится” на нем.

С момента крещения Руси серьезно меняются представления о порядке заключения брака. В России начинает действовать Номоканон — собрание византийского семейного права.

К концу XIII века согласие сторон на брак стало фиксироваться в брачном сговоре, составлением которого занимались сваты или родственники. Заключительной частью сговора является церковное обручение. Для вступления в сам венчальный брак от сторон требовалось выполнение многих условий. Одним из них был возраст. Например, для женщин в ХIV—ХV вв. он начинался с 12 до 18—20 лет. Русская церковь препятствовала заключению браков с несовершеннолетними. За преступную связь женщины наказывались пострижением в монашки, позже ограничивались штрафом. Этот запрет не распространялся на великих княжон. Ограничивалось и число замужеств, нормы христианской морали допускали только два брака. Третий разрешался только в случае смерти второго супруга и отсутствия детей.

Эпоха правления Петра положила начало развития семейного права как одной из составляющих общей правовой структуры государства. Один из первых его указов провозглашал принцип добровольности вступления в брак. Кроме этого, царь Петр пробует ввести образовательный ценз для дворян, желающих жениться, требуя при венчании справки о знании арифметики и геометрии. А в 1722 году эта идея обличается в форму Устава, суть которого в том: запрещалось женить “дураков, которые ни в науку, ни в службу не годятся”. С этого же года во всех приходах священников обязуют регистрировать акты гражданского состояния.

В середине сороковых годов этого же столетия Указом Синода запрещаются браки лиц старше 80 лет. “Брак от бога установлен для продолжения рода человеческого, чего от шлющего за 80 надеяться весьма отчаянно”. С 1775 года “семейное законодательство” пополняется новыми правилами. Заключение брака могло производиться только в приходской церкви одного из вступающих в брак. Венчанию предшествовало обязательное оглашение. Брак заключался при личном присутствии жениха и невесты. Исключение делалось лишь для лиц императорской фамилии, венчающихся с иностранными принцессами. Возраст для вступления в брак был установлен 18 лет для мужчин и 16 лет для женщин. Для вступления в брак необходимо было получить согласие родителей.

Все официальные документы, касающиеся семейно-брачных отношений, входят в свод гражданских Законов. Вот, например, что гласят статьи 106 и 107: “Муж обязан любить свою жену, как собственное тело, жить с нею в согласии, уважать, защищать, извинять ее недостать и облегчать ей немощи, жена обязана повиноваться мужу своему как главе семейства, пребывать к нему в любви и неограниченном послушании, оказывать ему всяческое угождение и привязанность как хозяйка дома”.

До Октябрьской революции 1917 года браком считался союз, оформленный по религиозным канонам конфессий, к которым принадлежали лица, вступавшие в брак. Исключение составляли лишь браки раскольников, получавшие юридическое признание после их регистрации в полицейских органах. Именно эти браки представляли уже в то время не что иное, как “гражданские браки”, т. е. браки, оформленные в органах государственных.

Введение гражданской формы брака — регистрация в государственных органах и, соответственно, отмена церковной формы были произведены в России Декретом ВЦИК и СНК РСФСР 18 декабря 1917 г. “О гражданском браке, о детях и о введении книг актов гражданского состояния”.

Уже 21 октября 1918 г. было издано постановление ВЧК, которое объявляло, что “пометки в паспортах о церковном венчании… являются саботажем декрета о гражданском браке”. Однако еще долгое время регистрация “де факто” не была обязательна.

Таким образом, новая государственная власть вслед за рядом европейских государств осуществила своего рода революцию и в регулировании матримониальной сферы — переход от брака церковного к браку гражданскому. Стоит отметить, что введение гражданского брака было воспринято населением поначалу отрицательно. Однако жесткая политика государственной власти на фоне широких репрессий против церкви дала результаты: люди потянулись в ЗАГСы.

Что интересно, проект нового Кодекса законов о браке, семье и опеке РСФСР в 1926 году признавал правовую силу за внебрачным сожительством. Основными аргументами в пользу этого нововведения назывались, во-первых, большое число подобных браков (по данным Народного комиссариата юстиции, их количество к 1926 году составляло примерно семь процентов от общего числа браков и имело тенденцию к росту). Во-вторых, непризнание их правового значения больно ударяло по интересам женщины, остававшейся еще материально зависимой от мужчины.

И все же при обсуждении проекта 60 процентов собраний сельских жителей и часть городских высказались за сохранение обязательной регистрации брака. Ряд советских республик, например Узбекистан, Азербайджан, Туркмения, Таджикистан, отказались от включения аналогичных правил в свое семейное законодательство.

Словом, вокруг института брака за несколько столетий было сломано много копий. Но правовые споры ни в какие времена не мешали людям влюбляться и создавать семьи.

Вопрос о любви молодых людей рассматривался как нечто второстепенное. Выражение «стерпится - слюбится» воспринималось всеми, в том числе и молодежью, как нечто естественное, правильное. Парень и девушка, соглашаясь на свадьбу, редко испытывали друг к другу явную любовь или антипатию. Более того, брак по страсти не одобрялся общественным мнением и рассматривался как греховный, лишенный прочного основания. Вообще русские полагали, что любые страсти, будь то всепоглащающая любовь или всеобъемлющая ненависть, являются дьявольскими по своей природе, а значит, не угодныБогу.
Возраст, начиная с которого можно было вступать в брак, определялся церковными и светскими властями. В XVII-XVIII вв. девушки могли вступать в брак с 13 лет, юноши - с 15. Это положение было узаконено Синодом в 1774 г. В 1830 г. указом императора Николая Первого нижняя граница брачного возраста определялась соответственно 16 и 18 годами. Во второй половине XIX в. русские девушки вступали в брак обычно в 17-20 лет, парни - в 19-21 год. После 21 года для девушки и 23 лет для парня замужество или женитьба становились проблематичными. Ранние браки в народном быту считались очень желательными и даже необходимыми. Этнограф Р. Я. Внуков объяснял это стремление так: «Женить стараются помоложе - пока половой инстинкт заглушает в парне все остальные соображения, пока воля послабей, чтобы не женился по собственному желанию да не выбрал неугодной жены. „Жени помоложе, пока послушен, а уматереет - не уженишь" - житейская мудрость стариков. Невесту хотят взять помоложе, попослушней, полудетский характер, слабый организм, неумение работать - хорошее ручательство послушания невестки.

Реальные условия народной жизни вполне способствовали заключению ранних браков. Новобрачные, по русскому обычаю, начинали свою семейную жизнь в налаженном хозяйстве родителей мужа, не взваливая на себя груза забот, который они, будучи слишком молодыми, не смогли бы одолеть.
Браки старались заключать между людьми, разница в возрасте которых не превышала двух-трех лет. Жених и невеста должны быть, по народным представлениям, «ягодка к ягодке, цветок к цветку». Неравные браки были нежелательными прежде всего из-за боязни раннего вдовства, которое считалось большим несчастьем, Божьим наказанием. Русские пословицы говорят: «Лучше семь раз гореть, чем один раз овдоветь», «В девках приторно, замужем натужно, а во вдовьей череде, что по горло в воде».
В русской деревне браки в основном заключались зимой, со второй половины января до конца февраля, и осенью - с конца сентября до середины ноября. Это было обусловлено как религиозными, так и экономическими причинами. Весной и летом заключение брака было невозможным: вопервых, потому, что на это время приходился Великий пост, сыропустная {масленичная) и Пасхальная недели, а также Петровский пост в июне и Успенский в августе, во время которых венчания не проводились, а вовторых, потому, что с марта до середины или до конца сентября продолжался цикл сельскохозяйственных работ, не оставлявших людям времени на свадьбы. Поздней осенью и в начале зимы свадьбы также были невозможны, что было связано с сорокадневным Рождественским постом, а затем со святками, во время которых также не венчали. Русские люди предпочитали зимние свадьбы осенним. Они считали январь-февраль временем добрым для зачатия детей. Верили, что дети, зачатые в это время и рожденные соответственно осенью, более жизнеспособны и здоровы, чем дети родителей, вступивших в брак в октябре-ноябре, и родившиеся в летнее время. Они также надеялись, что первенец «покажет дорогу» остальным детям и те будут рождаться тоже в доброе время.
По мнению крестьян, мужчина и женщина могут вступать в брак не более двух раз, хотя Православная Церковь и разрешала трехкратное супружество. Первый брак считался главным, заключенным на небесах, а смерть одного из супругов - наказанием Божьим другому супругу за грехи. Второй брак рассматривался как необходимость, особенно если в осиротевшей семье остались дети, нуждающиеся в помощи и защите. В то же время люди опасались его, т. к. думали, что он может быть недолговечным: Бог наказал один раз, может наказать и второй. Третий брак воспринимался людьми как желание пойти против Божьей воли и поэтому категорически не одобрялся. Русская пословица говорит: «Первая жена - от Бога, вторая - от человека, третья - от черта».
Вдовы могли, по народным представлениям, вступить во второй или третий брак до 50 лет, а вдовцы до 60 лет. После этого возраста «смешить людей» не полагалось. Они не могли выполнить главную цель брака - родить детей, а заниматься «сластями любовными» в преклонном возрасте - грешно вдвойне.
Браки у русских людей были довольно крепкими, разводов было, особенно в XIX в., крайне мало. Ссоры между мужем и женой старались обычно не выносить на всеобщее обсуждение.Супружеская неверность (прелюбодеяние) считалась большим грехом. Нарушение супружеской верности в русской деревне было явлением очень редким и обусловливалось обычно долгим отсутствием мужа. При этом говорили, что в прелюбодеянии, совершенном мужем, есть и вина жены, не сумевшей удержать его от греха. К женщине, изменившей мужу, относились серьезнее, с ней старались разобраться внутри семьи. Муж обычно бил жену, чтобы «вышла дурь», а если не помогало, то на время отправлял к родителям, которые уговаривали ее вернуться к мужу. Иногда женщину выгоняли из дома на улицу в одной рубашке, без головного убора, предварительно обрезав ей волосы и вымазав дегтем ворота дома ее родителей.
Брачность в России XIX - начала XX в. была почти всеобщей. Согласно статистическим данным, в конце XIX в. только 0,9% крестьян к 60 годам не состояли в браке, что практически совпадало с процентом инвалидов (слепых, глухих и немых) и психически больных людей.

Заключение и расторжение брака

Чтобы представить себе облик человека русского средневековья, мало знать историю политических бурь, дипломатических конфликтов и военных столкновений, поскольку жизнь общества не исчерпывалась ими. Большую часть жизни женщина X-XV вв. проводила в семье. Между тем о многих сторонах семейной жизни, привычных нуждах и заботах, представлениях руссов мы знаем пока недостаточно. Как, например, понимал человек раннего средневековья нравственные нормы? Каков был брачный ритуал, семейный быт? Как складывались отношения между супругами, родителями и детьми?

Летописный рассказ о древлянах, радимичах и вятичах в «Повести временных лет» позволяет предположить, что архаичные формы брака («умыкание у воды»), хотя и преобладали до принятия христианства у большинства племен, в X в. стали пережитком. Описание умыкания в древнейших летописных сводах отражает проявление согласования интересов сторон в матримониальных делах и, следовательно, свободной воли женщины в этом вопросе («и ту умыкаху жены собе, съ нею же кто съвещашеся»"). Обряд похищения невесты «у воды» совершался на праздниках в честь богини «женитвы» Лады, которые начинались ранней весной, «на Красную горку», и продолжались до середины лота - дня Ивана Купалы. У зависимого населения («на простых людех») этот обряд сохранялся долго: следы его прослеживаются в былинах, песнях и даже в церковных документах XIII -XV вв."

Другая древняя форма закрепления брачных уз, сосуществовавшая в раннефеодальной Руси с умыканием,- «брак-приведение» с договорными элементами («поляне... брачные обычаи пмяху: не хожаше зять по невесту, но приводяху вечер, а завтра приношаху по ней, что вдадуче») - свидетельствует уже о частичной утрате женщинами права.на проявление свободной воли при выборе супруга и преимущественной роли в этом деле родственников или родителей невесты.

Слова «приводить», «нести» за кого-то неоднократно употребляются летописцем при описании брачных союзов князей («Игореви взраетъшю, и хожаше по Олзе и слушаше его; и прнведоша ему жену от Плескова, именем Ольгу»; «у Яро-полка же жена Грекиня бе, и бяшс черницею, бе бо привел отец его Святослав»), а также в тех случаях, когда подчеркивалась несамостоятельность женщины как субъекта в матримониальных делах, выражаемая в безличной форме «ведена бысть» (введена бысть дщи СвятополчаСбыслава въ Ляхы за Болеславам; «ведена дщи Володарева за цареричь Олексиничь, Царю-городу»)

Спорным по сей день является вопрос, существовала ли в древнейшей Руси «купля жен», известная как брачный обряд многим славянским народам и описанная арабскими авторами^ Но и сам термин «вено» понимается двояко. Традиционным для русской историко-юридической литературы является толкование его как платы, суммы выкупа за невесту6. В то же время ряд свидетельств позволяет рассматривать термин «вено» как синоним ((приданого» в древнерусском юридическом быте, что исключает существование «купли» в истории русского права («...убо муж да възратит жене и вено, аще възят что от нея ино»; «и дасть Корсунь царсма за вено»").

С 988 г., с крещения Руси и присвоения церковью монопольного нрава утверждения брака6, начали складываться нормы брачного права, включавшего в себя и определенные свадебные ритуалы,- Процесс этот шел двумя путями: через трансформацию древних семейно-,1 брачных обрядов в правовой обычай и через узаконение1 решений органов церковной власти, опиравшейся в своих действиях на византийское брачное право 9. О влия-; нии давних брачных традиции на нормы семейного; права свидетельствуют русские памятники X-XI вв.,| упоминающие предварительный брачный сговор, которому предшествовала своеобразная помолвка. Однако она не была заимствованием элемента византийского обряда: известно, что в X в. сватов к великой княгине Ольге слал древлянский князь Мал. По русскому обычаю, помолвке сопутствовала трапеза у родителей невесты. Ели пирог-каравай, кашу и сыр. Разрезание сыра закрепляло помолвку, а отказ жениха от невесты после этой процедуры как оскорбление чести женщины карался штрафом: «...за сыр гривну, а сором ей три гривны, и а что потеряно, за то ей заплатити...»

Брачный сговор (ряд) был следующим элементом установления супружеского союза на Руси. Родители договаривались о размерах приданого и предполагаемом дне свадьбы, если, конечно, устанавливалось согласие самих молодоженов, в том числе невесты. J3. русских Кормчих получение согласия вступающих в семейный союз определяется как важнейший элемент брачного процесса п.

Отсутствие права свободного выбора женщиной жениха рассматривается как серьезный аргумент в пользу те;;иса о приниженном социально-правовом положении русских женщин в X -XV вв.12 Поскольку брачный сговор имел прежде всего характер имущественной сделки, заключительное решение действительно принималось родителями или родственниками невесты. Однако это не являлось ограничением прав именно женщин: брачные дела сыновей, как правило, тоже вершили родители; «Всеволод [Ольгович] ожени сына своего Святослава Васнлковною...»; в 1115 г. «.повеле Дюрги [Владимирович] Мьстиславу, сыыови своему, Новегоро-де женитися...». В источниках есть свидетельства того, что на Руси - в отличие, например, от Чехии и Литвы - интересы вступающей в брак женщины все же учитывались ее родственниками. Летописный рассказ о полоцкой княжне Рогнеде, не пожелавшей выйти замуж за князя Владимира, несмотря на свой легендарный характер, тем не менее факт к\ О юридическом закреплении прав женщин на изъявление собственной воли в делах о замужестве свидетельствуют статьи Устава князя Ярослава Владимировича о денежных гк"нях, налагавшихся на родителей не только в экстремальных ситуациях (самоубийство из-за брака поневоле), но и в тех случаях, «аще девка воехощет замуж, а отец и мати пе дадять» В чешском и литовском праве наказывались не родители, а девушка за самовольный выход замуж (она лишалась своей доли имущества, приданого и пр.)

Надо полагать, что в среде зависимого населения на ранних этапах развития древнерусского государства брачные отношения тем более складывались под влиянием личной склонности. На это указывает статья Русской Правды (РП) о трех источниках обельного холопства, среди которых назван и брак свободного с рабой, не оговоренный условиями. Примечательно, что не только в РП, но и в поздних актовых и законодательных памятниках нет указаний на то, что свободная -женщина, выйдя замуж за холопа, теряла свой более высокий социальный статус. До нас дошла, например, грамота конца XIV в.- духовная Остафпя Ананьевича, в которой большинство жен холопов и их дочери названы свободными, хотя сыновья от этих браков остались рабами, поступив в собственность холоповладельца. Заметим, что западноевропейское средневековье знало лишь обратную ситуацию: например, женщина во франкской деревне, выйдя замуж за человека более низкого социального статуса, оказывалась «запятнанной:-» браком с ним

Изменения в положении жен древнерусских холопов произошли, по-видимому, лишь в конце XIV -XV в. и были связаны с общим усилением крепостничества. Судебник 1497 г., называя в ст. 66 те же три источника обельного холопства, что и РП, дает кардинально другую трактовку похолопления через брак: «по рабе холоп, по холопе раба»16. Напрашивается предположение, что ст. 06 Судебника лишь закрепила установившееся в то время положение вещей, когда жены холопов считались свободными только юридически, а фактически находились в полной зависимости от холоповладельца. После издания Судебника 1497 г. появились грамоты, отражающие претворение его норм в жизнь: в докладной записи Ивана Федоровича Новокщенова (1497 - 1505 гг.) сообщается, что «Авдотья Иванова дочь Костыгина», «девка вольная», пошла «за холопа Захарцу, а но его холопи далась ему в робы...». Но в записи «О разлучении» (конец XV в.), мало привлекавшей внимание историков, жене предоставляется право расторжения брака, если муж скрыл свое холопство, а мужу аналогичное право не дается: не потому ли, что формула «по холопе раба» в XV в. не сразу стала привычной, входила в практику с трудом и «вольные» женщины стремились по-прежнему оставаться свободными при мужьях-холо-иах? О существовавшем противодействии формуле «по холопе раба» говорят и соответствующие грамоты XVI в. Так или иначе Судебник 1589 г. вернулся к нормам РП: «А по государеву указу по рабе холоп, а по холопе робы нет».

Заключение («вольными» женщинами в XV в. браков с представителями непривилегированных сословий является неоспоримым свидетельством самостоятельного решения ими этих вопросов. При заключении таких браков ограничения исходили со стороны не родственников, а феодала-холоповладельца. Так, в берестяной грамоте № 402 свободный торг зависимыми людьми проступает довольно отчетливо: «Поклон о г[оспоже]. Жонку ту дала за своего паро[бка]». Для актов XV в. эта ситуация достаточно обычна. Например, в 1459 г. Есип Дмитриев Окинфов получил «в приданые» «пароика да девочку», которых и женил по своему усмотрению. Более того, церковные поучения XV в. требуют даже наказания для господина, «аще рабы не дасть замуж». В среде свободного населения дееспособными лицами, заключавшими брачную сделку, были сами будущие супруги.

К концу XIII в. согласие сторон на брак стало фиксироваться в брачном договоре, или ряде, составлением которого после сговора занимались сваты или родственники. Элементы этой традиции встречаются в Уставе Ярослава Владимировича в статьях о «свадебном:) п «огородном-/, но сам институт брачного договора получил развитие позже: рядная грамота Тешаты и Якима - одна из первых по давности - датируется концом XIII в. К этому времени относится и грамота на бересте {№ 377): «...от Микиты ко Ульянице. Пойди за мене. Яз тебе хоцю, а ты мене. А на то послухо Игнато...» iq

Заключительной частью брачного сговора в XIV - XV вв. являлось церковное обручение, ставшее закрепленным общественной моралью обязательством жениться на девушке: «...аще кто девицу обручену нужою поиметь, не леть же ему иное пояти, но ту имети жену». Даже в случае, если обрученную «инь некто прельстит и осквернит», жениться на ней закон повелевал обрученному жениху 2".

Члены литовского посольства 1492 г., прибывшие для переговоров о сватовстве Александра Каэимнровича к дочери Ивана Ш Елене Мваиовпс, «ели у великого князя», «говорили О любви и о докончашш». Через два года при повторной попытке сватовства была представлена «грамота верющая» князю И вин у Ш, «абы дал за нас дочь свою». От названия деталей обряда произошли и синонимы слова «невеста» - «суженая» (о ней судили сваты) и «обрученная» (в результате сговора 5нли рука об руку). В. И. Даль допускал возможность толкования обручения от слова «обруч» (браслет). При обручении могли присутствовать, по-видимому, лишь те, кто не был дважды женат (замужем). Так, при обручении Александра и Елены Ивановны был отстранен от участия в обряде один из послов по причине вторичной женитьбы. Обручение подтверждалось грамотой. Как обряд оно получило распространение не сразу и поначалу лишь в среде свободного населения, господствующего класса. «Чин, обрученье девице и мужю, царем и прочим» (XIII и.), опубликованный М. Горчаковым в XIX в., предписывает следующие обрядовые действия: «...предстанет же хотящая обручиться перед святыми дверми олтаря и положить па десной стране трапезы иерьстнй два, злот и железин. Железный убо надесно, златый же налево близь собе и перекрестить трижды.,.»"

Представителям клира было необходимо заставить своих «сынов;) н «дщерей» смотреть на заключение брачных уз как на акт религиозный, по церемония заключения брака, бытовавшая в рассматриваемое время, свидетельствует о тщетности этих стремлении. Брак оставался гражданским актом, лишь освящаемым благословением церкви. Детали предсвадебной церемонии свидетельствуют, что брак по способу заключения (брачный сговор, ряд) сразу стал неким особым видом гражданского договора. Живучесть свадебного пиршества как традиции выражает тот факт, что на Руси придавалось большое значение общественному признанию брака.

Для вступления в сам венчальный брак от женщин на4. Руси требовалось выполнение многих условий. Одним из j них был брачный возраст: 13-14 лет, в XIV -XV вв.- j от 12 до 18-20 лет. Правда, зачастую условие это не/ соблюдалось, особенно когда вплетались политические мотивы: княжна Верхуслава Всеволодовна, когда ее «выдавали замуж», была «млада суще осьми лет»;; Иван III был обручен, точнее, «опутан красною деви-" цею» пяти лет от роду стараниями тверского князя i Бориса Александровича. Однако такие браки соверша- лпсь лишь в среде господствующего класса. В дальнейшем ранние браки были ограничены запретом митрополита Фотня венчать «девпчок меньши двупадцати лет»".

Русская церковь препятствовала заключению браков с иноверцами: «Иже дщерь благоверного князя даяти замужь в ину страну, иде же служат опреснок и съквер-ноеденпю не отметаются, недостойно зело и неподобно правоверным сотворити своим детем сочетание: божественный устав и мирскый закон тоя же веры благовер-ство повелевает поимати»23. За преступную связь с иноверцем «русска» (так называет женщину Устав князя Ярослава) наказывалась насильным пострижением в монашество; позже в ряде земель наказание ограничивав лось штрафом. Этот запрет не распространялся на великих княжон, многие из которых были выданы замуж за иностранных королей.

Представители клира старались не допускать в браке смешения социальных и классовых различий: крестьянка и холопка в лучшем случае считались «меныница-ми», т. е. вторыми женами; в худшем - свободный должен был или отказаться от притязаний на законное закрепление подобных отношений, или согласиться во имя брака стать холопом. Не случайны и в поучениях «Пчелы» (XIV - XV вв.) слова «от раб ведома есть жена зла и неистова)>; они свидетельствуют о стремлении церковников устрашить посягнувшего на заключение брака с женщиной более низкого социального статуса J5.

Ограничивалось и число замужеств: нормы христианской морали позволяли не более двух, ибо «бог совокупи - человек не разлучает». В феодальных республиках был разрешен и третий брак по смерти второго супруга и в случае, «аще кто будет млад, а детей не будет у пего от церв иго брака нл от стораго^Если брак заключался в четвертый раз, четвероженца "немедленно «раз-лоучали» и лишали причастия, «доиельже разрешится беззаконного брака», ибо /«первый брак - закон, второй - прощение, третий - законопреступленне^ четвертый - нечестие: понеже свиньское есть житие»?6.

Древнерусской женщине любого сословия запрещалось вступление в брак с лицами, близкими ей не только по крови, но и по свойству, а также по родству возможному или будущему, В «Уставе о брацех» говорится о запретах близкородственных брачных отношений до шестого «коленам (степени родства). За нарушение этого предписания по византийскому закону наказывали плетьми, на Руси карали денежными штрафами"7.

Сохранение невинности до брака закон не рассматривал как условие для его заключения. Девственности церковный закон требовал лишь от будущих жен представителей клира, а с людей мирских предписывал лишь взимать штраф в том случае, если «замуж пошла нечиста». Ведь главной целью церковников было венчать и венчать, утверждая церковную форму брака дельно от жениха, что символизировало ре неизвестность будущему супругу (отсюда т.само название «невеста», т. с. «неизвестная»). «Афоризмы» древнерусской «Пчелы» тоже косвенно свидетельствуют о бытовании традиции неизвестности невесты жениху до свадьбы: «В мутно воде we вндети дна, а в невесте не разуметй истины». Впрочем, принцип неизвестности существовал, по-видимому, не везде,учто дало основание Н. И. Костомарову упомянуть об|одной новгородской свадьбе XV в., когда перед поездкшГк венцу дружка кричал: («Мы не фату приехали смотреть, а невесту!.. И жених видел свою суженую»

В день свадьбы в «среднюю» палату первой входила невеста. Перед ней несли каравай с деньгами - к сытой и богатой жизни будущей семьи. Примечательно, что такое пожелание относилось именно к ней: в невесте видели, возможно, будущую распорядительницу домашним бюджетом. Перед венчанием жениху и невесте «голову чесали»; обычай этот сохранился в обряде с дохристианских времен^ но дошел до нас лишь в описании рукописи XVII в.; «Да у жениха и невесты... гребнем голову чешут; да иные вражьи есть натен...» Как ВИДИМ, обряд «чесания» к XVII в. превратился уже во «вражью затею» и даже «бесовское действо», однако в рассматриваемое нами время он был широко распространен, ибо предшествовал надеванию кики и повойника с фатой - отличительных головных уборов замужних женщин на Руси

Перед поездкой к венцу невесту осыпали хмелем - «к веселью» 3S, вносили ритуальные предметы: шубы (к богатству), незашитые соломенные тюфяки и даже просто снопы (к легким родам) и т. п. Желанием сохранить любовь мужа объясняется существование обычая «баеинон воды». Еще в XII в. черноризец Кирик спрашивал у новгородского епископа Нифонта разрешения налагать недельную епитимью на тех невест, которые устраивали перед венцом ритуальную баню, «мыльню», а воду после нее давали нить будущим мужьям, чтобы те их любили; Обрядовые действия, связанные с «мыльней», упоминаются и в свадебных записях XV в.

Г определения ее «почестности» "-едвалн не единственный, унижающий женщину, в системе свадебных обрядов, бытовавших в то время. «Действо» это не было частью народного обычая, являясь следствием распространения церковного венчального брака и связанного с ним требования сохранения невестой целомудренности | до него: «...не причащайте, женивши, а девицам потому / же, которая замужь пошла нечиста...»/0

Что касается других обрядовых действий, отразивших социальный статус и права древнерусских женщин, то их толкование может быть различным. Например, широко известен в этнографической науке обрядовый эпизод разувания женой мужа, упомянутый еще Нестором (полоцкая княжна Рогнеда отказывается «розути робнчнча»). В летописях более позднего времени и в актовом материале других свидетельств бытования этого обряда нет, что позволило некоторым исследователям увидеть его отмирание "". Между тем в сказаниях иностранцев, посетивших Россию в XVI-XVII вв.> есть эпизод разувания, правда в форме обрядовой игры за будущее место жены в семье и ла ее права: «Молодой кладет в один из своих сапог деньги, золотые и серебряные... Молодая должна снять один сапог по своему усмотрению. Если ей удается снять тот сапог, в котором деньги, она не только получает их, но и впредь с того дня не обязана снимать с мужа сапоги...»у Аналогичный смысл имело и обрядовое разбивание кубка, упомянутое в свадебной записи XV в. Если прежде велось «бить скляницы» только на счастье, то в середине XV в. тот же:шиэод обряда, выраженный в игровой форме, имел уже иной смысл - борьбы за приоритет в семье: «кто из них (жених или невеста,- Н. П.) первый наступит, того и победа, и тот всегда будет господином»3". Даже такие подарки жениха невесте, как иголки (казалось бы, символ домашней работы) или плеть, могли выражать в X-XV вв. прежнее обрядовое значение, а не только патриархальную власть мужчины в доме, которая к XVI в.-была действительно законодательно закреплена и освящена церковью. В условиях долгого бытования дохристианских ритуалов, борьба с которыми отнюдь не завершается и в XVI в., указанным предметам в XV в. мог придаваться старый, магический смысл, не сводимый к унижению и подчиненности женщины 38. С распространением и утверждением ь XVI- XVII вв. церковного учения о патриархальном владычестве в семье, зафиксированном «Домостроем», происходило своеобразное слияние традиционной предметной символики в старых обрядах с новымн и возникающими обрядами. Взятые в целом, они отражали противоречивые изменения в социальном и семейном положении древнерусских женщин.

Древнерусское бракоразводное право также возникло вместе с принятием христианства и распространением венчального брака, и, хотя светские власти неоднократно вмешивались в эту сферу деятельности церкви («звлаща (особенно,- Н. П.) в справе разводув мальженьских»), именно церковь являлась монопольным регулятором его развития J . В отличие от византийского законодательства в русском юридическом быте были иные поводы к признанию брака недействительным |0, а основанием к его прекращению считалась лишь смерть одного из супругов. Церковники принимали развод лишь как уступку человеческой слабости, и вся церковная литература была буквально пронизана идеей о божественности происхождения, а потому нерасторжимости брака («не мозите жен у мужей отиматп, яко тем же законом со-въкупишасяи на том же судищи стати имуть,..») "". Тем не менее уже в эпоху Устава князя Ярослава Владимировича русская церковная практика располагала широким перечнем поводов к разводу.

Основным поводом к разводу с древнейших времен считалось прелюбодеяние, по-разному определявшееся для каждого из супругов. Муж признавался прелюбодеем лишь в том случае, если имел на стороне не только наложницу, но и детей от нее "-. Подобная ситуация, судя но епитимийным памятникам, встречалась нередко в древнерусском быте, причем в церковных поучениях и летописных свидетельствах особенно часто упоминается такое двоеженство, когда «меньшицей» была женщина более низкого социального статуса, в том числе раба. Замужняя женщина считалась совершившей прелюбодеяние уже тогда, когда вступала в связь с посторонним мужчиной ч\ Прелюбодеяние, совершенное в результате насилия, не считалось изменой (подтверждение тому - канонические ответы митрополита Иоанна II 45). Разнились и наказания за прелюбодеяние. Женщина вначале не обладала правом развода по причине неверности мужа: виновный супруг лишь наказывался годом епитимьи и денежным штрафом («лепше иного человека въскупити, абы ся и другая на том казнила», т. е. чтобы и другим неповадно было). Муж же имел право развода с женой, которая ему изменила; священнослужители, жены которых допустили адюльтер, не/ только имели право, но и были обязаны развестись^ в противном случае «без священьства есть».."«Аще ли нрелюбы сътворила от него, то видит го своими очима, а не оклеветает ближняго своего, то да пустит ю»,- требовали нормы греческого семейного права, имевшие в XIII -XIV вв. большое распространение на Руси.

Муж имел право развода с женой и по ряду других поводов, приравнивавшихся к прелюбодеянию: «...аще подумаеть жена на своего мужа зелием, или иными людьми, а она иметь ведати, что мужа ея хотят убнти...; аще жена без мужня слова иметь с чюждими людьми ходити или пит и или ясти, или оироче дому своего спати, а о том уведает муж 47; аще ли жена иметь, опроче мужа своего воле ходити по игрищам... а мужь иметь съчпвати, а она не послушает...; аще жена на мужа наведеть тати...»уи т. д.4а Изучение юридических норм XIV -XV вв. в сопоставлении с процитированным выше Уставом князя Ярослава Владимировича позволяет заметить, что на Руси бытовали византийские нормы, утверждавшие снисходительное отношение к поведению женщины. Например, Устав считал поводом к «разлоучению» разговоры женщины с посторонним мужчиной; в XIII -XIV вв. положение уже иное: «...аще [муж] в ином месте обрящет таковаго с. своею женою беседующе или у цер-кве... волостелю да предаст..", ИЛИ ЯКО же хощеть, вины объявливати по закону и доводити...»

С развитием феодального права женщина получила даже право развода по причине неверности супруга (XV 1в.)

Правами на развод по физиологическим причинам обладали равным образом оба супруга. Этот повод к разводу был официально признан уже в XII в. В случае разлучения по этой причине женщина уходила из семьи со всем своим имуществом: «...и приданое с нею все въследует жене, и отдасть ей все муж, еже аще приял будет...» К XV в. относится разрешение митрополита Фотия «поимети» третью жену, <<аже детей не будет ни от перваго брака, ни ото втораго»

Право на развод по материальным причинам закреплялось за каждым из супругов: «...аще жена на мужа наведет тати, велит покрастп двор мужа своего... про то их разлучити; «велми зло будет, яко... не мочи держати (содержать,- Н. П.) жене мужа». Кпископ Нифонт специально остановился на случаях, когда жена «долг мног у мужа застанет» и когда супруг «порты ее начнет грабити». ]В соловецкой Кормчей 1103 г., как и в более раннем памятнике - Уставе князя Ярослава, за кражу женой у мужа последнему дозволялось только «казнить» жену, а развод воспрещался, ибо церковь стремилась сократить число поводов к разводу

В памятниках канонического происхождения есть указания на некоторые особые поводы к разводу. Правом разлучения по ряду из них обладали оба супруга, например в случае принятия монашества мужем или женой. Расторгать таким образом законные браки призывали женщин еретики. Церковный же закон в качестве ответной меры оговорил этот повод к разводу обязательным согласием другого супруга на разлучение и пострижение. Соглашение, такого рода изложено летописцем под -1228 г.: «Святослав отпусти княгиню свою по свету, "всхотевши ей в монастырь, и дасть ей наделок мног».

Памятники XV в. свидетельствуют о том, что право на развод на Руси могло быть и односторонним; были поводы к разводу, правами на который обладала только женщина. Так, жена имела право развестись, если муж скрыл свое холопство или продался в пего без ее ведома: «...чин холоп, утаився, поймет жену, а жена та не восхо-щет с ним в робе быти, тех разлучити». Данная запись могла появиться лишь после фиксации правила «по рабе холоп, по холопу раба» в Судебнике 1.49-7 г. Жена.могла развестись с мужем («не виновата, идучи от него») и п случае, аже муж не лазитъ на жену свою без совета» (т. е. является импотентом),. Право на развод жена имела и в случае бездоказательного обвинения супругом в «злом деле» («аще муж на целомудрие своея жены коромолит»). Интересно, что при разводе по такому поводу при наличии детей муж должен был оставить «свое стяжанье» семье.

Правом развода по ряду поводов обладал только мужчина. Муж мог потребовать разлучения под предлогом «порчи жены», как великий князь Семен Иванович, пли в случае несогласий между ним и родственниками со стороны жены. Так, Ярослав Святославич, готовясь к войне с Владимиром Мономахом, «умыслил с женою своею, Владимировою внукою, без всякой причины от нея развестись...»; волынский князь Роман Мстиславич, начиная войну с Рюриком Ростиславичем, намеревался «пустить» жену свою, дочь Рюрика, принудив ее к пострижению.

«Роспуст», или самовольный развод, о котором идет речь в последнем летописном свидетельстве, был объектом борьбы как церкви, так и княжеской власти, Примечательно, что самовольный уход из семьи практиковался на Руси и мужчинами, и женщинами. Если против «роспустов», совершенных мужьями, выступал еще Устав князя Ярослава, вставая на защиту «старых», или законных, жен и требуя «казнию казнити» непостоянство мужчин, то в XIII - XV вв. представители клира вели борьбу уже против аналогичных проступков со стороны женщин («аще жена, оставя мужа, за иныи пойдет...»). Так, новгородский епископ Феодосии наказывал священникам не венчать тех «пущенниц», которые «за иные мужья посягают беззаконно, мятущпсь.... Нередкими в древнерусском семейном н юридическом быте были случаи «оставления» супруга и венчания с другим по причине долгого отсутствия мужа. Стремясь утвердить постоянство в семейной жизни,"(церковный закон запрещал «поймать жену иного мужа», ушедшего воевать, в течение как минимум трех лет («лета три звращения ждати мужже»). После этого срока священники смотрели лояльно на новый брак. Примечательно, что, когда жена самовольно уходила к другому мужу, «финансово ответственным лицом» за этот проступок считалась не она, а ее новый муж, который и платил митрополиту «продажу» (штраф)

Нормативные документы, отразившие наказания за «роепусты» без ведома церковных властей, указывают на пристальное внимание представителей клира к нравственной стороне брачных отношений. Во всяком случае при самовольном уходе мужа от жены с, него кроме штрафа в пользу церкви взималась большая сумма как своеобразная компенсация за «сором» (моральный ущерб). Размер пени зависел от статуса и достатка распадающейся семьи: «Аще пустит боярин жену великих бояр, за сором ей 300 гривен, а митрополиту пять гривен золота; меньших бояр - гривна золота, а митрополиту гривна золота; нарочитых людей - 2 рубля, а митрополиту 2 рубля; простой чади - 12 гривен (как за убийство представителя этой социальной группы по РП! -И. П.), а митрополиту 12 гривен...» В случае развода по инициативе мужа -- без законных на то оснований! - денежный штраф налагался, по-видимому, лишь на него самого: «...аще, муж с женою по своей воле распустится, епископу 12 гривен ».

В XIV - XV вв. возможности такого «добровольного» развода все более ограничивались и отчетливее становилось стремление церкви сократить количество законных поводов к разводу. Так, митрополит Даниил в конце XV в. требовал узаконить лишь один из них: «...не подобает мужу от жены разлучатися, разве блудные вины». Сохранялся как повод к разводу постриг одного из супругов. Разводные грамоты, дошедшие до нас от более позднего времени, свидетельствуют, что муж в случае выхода из семьи должен был помимо штрафа возвратить жене не только се имущество, приданое и т. п., но и часть совместно нажитого: кудель, рожь и пр.; жена же обязывалась не предъявлять таинственных претензий. В грамоте обязательно указывалось, что -роспус:т:> совершен добровольно.

В церковных нормативах оговариваются и случаи, которые пи при каких обстоятельствах не могли быть поводом к разводу. Так, в XII - XIII вв. брак налагал на супружескую чету обязанности по взаимному уходу и содержанию в случае болезни. Даже если у жены или мужа обнаруживалась «слепота ли долгаа болезнь», «лихий недуг», «про то нельзя их пустити, тако же и мужа». Правда, с течением времени это правило исчезло из канонических сборников, и «Правосудие митрополичье» (XIV в.) зафиксировало уже обратную статью («про то отпустити ея, тако же и мужа»). По-видимому, несогласная жизнь супругов или взаимная неприязнь, т. е. причины нравственно-психологического порядка, также не считались достаточно веским поводом к «разлоучению».

Итак, элементы традиционного ритуала закрепления семейных уз трансформировались за несколько столетии в предсвадебные и свадебные обряды, типичные для венчального брака, освященного церковью. Узаконивая венчальный брак, церковь выступала в качестве регулятора в решении матримониальных дел: церковные законы устанавливали определенные наказания за насильную или несвоевременную выдачу замуж, за моральное оскорбление, наносимое возможным отказом жениха от невесты, или за несоблюдение других условий, необходимых для заключения брака., что в конечном счете отвечало интересам женщины. Узаконение каноническими памятниками различных поводов к разводу, правом на который в древнерусском государстве обладали женщины разных сословий, также свидетельствует об относительно высоком для средневековья юридическом статусе древнерусских женщин. Вместе с тем именно христианская церковь стремилась утвердить мораль «социального торможения», покорности и подчиненности женщины. Поэтому она не препятствовала проникновению в «священное таинство» брака элементов гражданского договора, сделки, которую устраивают родители ы, стремясь подчинить женщину вначале, при заключении брака, воле родителей, а после свадьбы - мужу.

Предыдущая статья: Как почистить белый мех норки от желтизны в домашних условиях Следующая статья: Платья на выпускной пышные